В земле российской просиявший
В январе этого года в Москву были доставлены мощи знаменитого российского святого — Серафима Саровского. 70 лет Русская православная церковь не знала, где находится эта ее святыня — мощи затерялись в неспокойные 20-е годы, когда разрушилось нормальное течение религиозной жизни. В прошлом году при описи Казанского собора в Ленинграде, где почти 60 лет располагался Музей религии и атеизма, мощи были обнаружены. Специальная патриаршая комиссия удостоверила их подлинность. На несколько дней они были поставлены в Александро-Невской лавре, а затем — торжественная их встреча в Москве, с участием патриарха. Мощи поместили в Патриаршем Богоявленском соборе, чтобы к летнему дню памяти святого (1 августа) с крестным ходом доставить их в Дивеево близ Сарова, где всю свою долгую монашескую жизнь прожил старец Серафим. Преподобный Серафим Саровский почитается верующими Русской православной церкви наряду с Сергием Радонежским. Во время богослужения их имена поминают рядом как “всея России чудотворцев”. Мирское имя этого святого — Прохор Исидорович Мошнин. Родился он в Курске 19 июля (1 августа н. с.) 1744 года. Отец его, состоятельный коммерсант, оставил по себе добрую славу, построив собор в родном городе. В юности Прохор помогал ему в торговом деле, но избрал для себя монашеский путь. Двадцати четырех лет он стал послушником Саровской пустыни и в 1786 году был пострижен в монашеский чин с именем Серафим, что означает “пламенный”. Еще через 12 лет был рукоположен во иеромонаха. После этого началась его отшельническая жизнь. Он построил себе в глухом лесу небольшой домик, где провел в одиночестве 30 лет. Лишь после этого он открыл дверь своей кельи для многочисленных посетителей со всех концов России, приходивших к нему за советом и утешением.
Традиция такого духовного служения (“старчества”), принесенная на Русь из поздней Византии, особенно расцвела в период от Сергия Радонежского (ум. 1392) до “великого старца” Нила Сорского (ум. 1508). Прерванная на два с половиной столетия, эта практика возродилась трудами Паисия Величковского (ум. 1794), воспитавшего в одном из монастырей в Молдавии более 1000 учеников, в основном русского происхождения. В Саровской пустыни, как и в Оптиной, жила и развивалась эта традиция. Серафим был не единственным святым старцем в России
XIX века, но безусловно самым известным и почитаемым. Любимая его заповедь была:“Обрети мир в собственной душе, и вокруг тебя спасутся тысячи”. В конце жизни Серафим много внимания уделял духовному окормлению женского монастыря в Дивеево, близ Сарова. Он основал там особую трудовую общину (ее называли мельничной) для девушек-сирот. Именно Дивеевская община в наибольшей степени сохранила предания о жизни и подвигах святого старца. Скончался преподобный Серафим 2 (15) января 1833 года, стоя на коленях перед иконой Богородицы “Умиление”.
Канонизация Серафима в июле 1903 года сопровождалась грандиозными торжествами в Сарове. После этого мужской Саровский и женский Дивеевский монастыри очень выросли (в Дивеевском перед революцией было около тысячи насельниц). Наши читатели задают вопросы о личности святого Серафима и о преданиях, связанных с его именем. Мы публикуем материалы, с разных сторон освещающие зти проблемы. Тема, конечно, не исчерпана, мы продолжим ее обсуждение в последующих номерах и ответим на конкретные вопросы читателей.
Беседа преп. Серафима с Н. А. Мотовиловым.
Книжная иллюстрация начала XX в.
ОДЕЯНИЕ ДУХА
Николай Александрович Мотовилов (1809—1879)—симбирский помещик и юрист, был одним из ближайших учеников преподобного Серафима. Жена Николая Александровича, Елена Ивановна Мотовилова, передала в 1903 году писателю Сергею Александровичу Нилусу бумаги своего покойного мужа. Среди них и была обнаружена рукопись Н. А. Мотовилова о беседе с преподобным, с которой мы знакомим читателей. Публикация рукописи С. А. Нилусом вызвала в русской печати начала XX века негативные отклики, обвинения в сектантстве и “прелести”.
Господь открыл мне,— сказал великий старец,—что в ребячестве вашем вы усердно желали знать, в чем состоит цель жизни нашей христианской, и у многих великих духовных особ вы о том неоднократно спрашивали. Я должен сказать тут, что с 12-летнего возраста меня эта мысль неотступно тревожила и я, действительно, ко многим из духовных лиц обращался с этим вопросом, но ответы их меня не удовлетворяли. Старцу это было неизвестно.
— Но никто,— продолжал отец Серафим,— не сказал вам о том определительно. Говорили вам: ходи в церковь, молись Богу, твори заповеди Божий, твори добро — вот тебе и цель жизни христианской. А некоторые даже негодовали на вас за то, что вы заняты небогоугодным любопытством. Но они не так говорили, как бы следовало...
Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого Божьего. Пост же и бдение, и молитва, и милостыня, и всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святого Духа Божьего. Заметьте, батюшка, что лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Святого Духа. Все же, не ради Христа делаемое, хотя и доброе, но мзды в жизни будущего века нам не представляет, да и в здешней жизни благодати Божией тоже не дает...
— Батюшка,— сказал я,— вот вы все изволите говорить о стяжании благодати Духа Святого как о цели христианской жизни, но как же и где я могу ее видеть? Добрые дела видны, а разве Дух Святой может быть виден? Как же я буду знать, со мной Он или нет?
— Мы в настоящее время,— отвечал старец,— по нашей почти всеобщей холодности к святой вере в Господа нашего Иисуса Христа и по невнимательности нашей к действиям Его Божественного о нас Промысла и общения человека с Богом до того дошли, что, можно сказать, почти вовсе удалились от истинно христианской жизни. Нам теперь кажутся странными слова Священного писания, когда Дух Божий устами Моисея говорит: “И виде Адам Господа, ходящего в рай”
— или когда читаем у апостола Павла: “идохом во Ахаию, и Дух Божий не иде с нами, обратихомся в Македонию, и Дух Божий иде с нами”. Неоднократно и в других местах Священного писания говорится о явлении Бога человекам. Вот некоторые и говорят: “Неужели люди так очевидно могли видеть Бога?” А непонятного тут ничего нет. Произошло это непонимание оттого, что мы удалились от простоты первоначального христианского ведения и под предлогом просвещения зашли в такую тьму неведения, что нам уже кажется неудобопостижимым то, о чем древние до того ясно разумели, что им и в обыкновенных разговорах понятие о явлении Бога между людьми не казалось странным....Бога и благодать Духа Его Святого люди не во сне видели, и не в мечтании, и не в исступлении воображения расстроенного, а истинно въяве...
Господь неоднократно проявлял для многих свидетелей действие благодати Духа Святого на тех людях, которых Он освящал и просвещал великими наитиями Его. Вспомните про Моисея после беседы его с Богом на горе Синайской. Люди не могли смотреть на него — так сиял он необыкновенным светом, окружавшим лице его. Он даже принужден был являться народу не иначе, как под покрывалом. Вспомните Преображение Господне на Фаворе.Великий свет объял Его и “быша ризы Его, блещущия яко снег, и ученицы Его от страха падоша на землю”. Когда же Моисей и Илия явились к нему в том же свете, то, чтобы скрыть сияние света Божественной благодати, ослеплявшей глаза учеников, “облак”, сказано, “осени их”. Таким вот образом благодать Всесвятого Духа Божия является в неизреченном свете для всех, которым Бог являет действие ее... Я отвечал:
— Все-таки я не понимаю, почему я могу быть твердо уверенным, что я в духе Божием. Как мне самому в себе распознавать истинное Его явление?
Батюшка отец Серафим отвечал:
— Я уж, ваше Боголюбие, сказал вам, что это очень просто, и подробно рассказал вам, как люди бывают в Духе Божием и как должно разуметь Его явление в нас. Что же вам, батюшка, надобно?
— Надобно,— сказал я,— чтобы я понял это хорошенько!
Тогда отец Серафим взял меня весьма крепко за плечи и сказал мне:
— Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобою! Что же ты не смотришь на меня?
Я отвечал:
— Не могу, батюшка, смотреть, потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли!
Отец Серафим сказал:
— Не устрашайтесь, ваше Боголюбие! И вы теперь сами так же светлы стали, как и я сам. Вы сами теперь в полноте Духа Божьего, иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть.
И приклонив ко мне свою голову, он тихонько на ухо сказал мне:
— Благодарите же Господа Бога за неизреченную к вам милость Его. Вы видели, что я и не перекрестился даже, а только в сердце моем мысленно помолился Господу Богу и внутри себя сказал: “Господи! удостой его ясно и телесными глазами видеть то сошествие Духа Твоего, которым Ты удостаиваешь рабов Своих, когда благоволишь являться во свете великолепной славы Твоей!” И вот, батюшка, Господь и исполнил мгновенно смиренную просьбу убогого Серафима. Как же нам не благодарить Его за этот неизреченный дар нам
обоим! Этак, батюшка, не всегда и великим пустынникам являет Господь Бог милость Свою. Это благодать Божия благоволила утешить сокрушенное сердце ваше, как мать чадолюбивая, по предстательству Самой Матери Божией.Что ж, батюшка, не смотрите мне в глаза? Смотрите просто и не убойтесь — Господь с нами!
Я взглянул после этих слов, в лицо его, и напал на меня еще больший благоговейный ужас. Представьте себе в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но не только рук этих не видите — не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко, на несколько сажень кругом, и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня, и великого старца. Возможно ли представить себе то положение, в котором я находился тогда?
— Что же чувствуете вы теперь? — спросил меня отец Серафим.
— Необыкновенно хорошо! — сказал я.
— Да как же хорошо? Что именно? Я отвечал:
— Чувствую я такую тишину и мир в душе моей, что никакими словами выразить не могу!
— Это, ваше Боголюбие,— сказал батюшка отец Серафим,—. тот мир, про который Господь сказал ученикам Своим: “Мир Мой даю вам, не якоже мир дает, Аз даю вам...” Никакое временное земное благополучие не может дать его сердцу человеческому: он свыше даруется от Самого Господа Бога, почему и называется миром Божиим.
— Что же еще чувствуете вы? — спросил меня отец Серафим.
— Необыкновенную сладость! — отвечал я.
И он продолжал:
— Это та сладость, про которую говорится в Священном Писании: “От тука дома Твоего упиюся и потоком сладости Твоея напоиши я”. Вот эта-то теперь сладость преисполняет сердца наши и разливается по всем жилам нашим неизреченным услаждением. От этой-то сладости наши сердца как будто тают, и мы оба исполнены такого блаженства, какое никаким языком выражено быть не может.
— Что же еще вы чувствуете?
— Необыкновенную радость во всем моем сердце!
И батюшка отец Серафим продолжал:
— Когда Дух Божий снисходит к человеку и осеняет его полнотою Своего наития, тогда душа человеческая преисполняется неизреченною радостью, ибо Дух Божий радостотворит все, к чему бы Он ни прикоснулся. Это та самая радость, про которую Господь говорит в Евангелии Своем:
“Жена егда рождает, скорбь имать, яко прииде год ея; егда же родит отроча, к тому не помнит скорби за радость, яко человек родися в мир. В мире скорбни будете, но егда узрю вы, возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возмет от вас”. Но как бы ни была утешительна радость эта, которую вы теперь чувствуете в сердце своем, все-таки она ничтожна в сравнении с тою, про которую Сам Господь устами Своего апостола сказал, что радости той “ни око не виде, ни ухо не слыша, ни на сердце человеку не взыдоша благая, яже уготова Бог любящим Его”. Предзадатки этой радости даются нам теперь, и если от них так сладко, хорошо и весело в душах наших, то что сказать о той радости, которая уготована там, на небесах, плачущим здесь на земле!? Вот и вы, батюшка, довольно-таки поплакали в жизни вашей на земле, и смотрите-ка, какою радостью утешает вас Господь еще в здешней жизни...
— Что же еще вы чувствуете, ваше Боголюбие? Я отвечал:
— А такая, какая бывает в бане, когда поддадут на каменку и когда из нее столбом пар валит.
— И запах,—спросил он меня,— такой же, как из бани?
— Нет,— отвечал я,— на земле нет ничего подобного этому благоуханию. Когда еще при жизни матушки моей я любил танцевать и ездил на балы и танцевальные вечера, то матушка моя опрыснет меня, бывало, духами, которые покупала в лучших модных магазинах Казани, но те духи не издают такого благоухания.
И батюшка отец Серафим, приятно улыбнувшись, сказал:
— И сам я, батюшка, знаю это точно так же, как и вы, да нарочно спрашиваю у вас — так ли вы это чувствуете? Сущая правда, ваше Боголюбие! Никакая приятность земного благоухания не может быть сравнена с тем благоуханием, которое мы теперь ощущаем, потому что нас теперь окружает благоухание Святого Духа Божия. Что же земное может быть подобно ему! Заметьте же ваше Боголюбие, ведь вы сказали мне, что кругом нас тепло, как в бане, а посмотрите-ка, ведь ни на вас, ни на мне снег не тает и под нами также. Стало быть, теплота эта не в воздухе, а в нас самих. Она
-то и есть именно та самая теплота, про которую Дух Святой словами молитвы заставляет нас вопиять ко Господу: “Теплотою Духа Святого согрей мя!” Ею-то согреваемые пустынники и пустынницы не боялись зимнего мороза, будучи одеваемы, как в теплые шубы, в благодатную одежду, от Святого Духа истканную. Так ведь и должно быть на самом деле, потому что благодать Божия должна обитать внутри нас, в сердце нашем...Будете ли вы помнить теперешнее явление неизреченной милости Божией, посетившей нас?
— Не знаю, батюшка,— сказал я,— удостоит ли меня Господь навсегда помнить так живо и явственно, как я теперь чувствую, эту милость Божию.
Так-то, ваше Боголюбие, все я вам сказал теперь и на деле показал, что Господь и Божия Матерь через меня, убогого Серафима, вам сказать и показать соблаговолили. Грядите же с миром. Господь и Божия Матерь с вами да будут всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь. Грядите же с миром!
И во время беседы этой с того самого времени, как лицо отца Серафима просветилось, видение это не переставало, и все с начала рассказа и доселе сказанное говорил он мне, находясь в одном и том же положении. Исходившее же от него неизреченное блистание света видел я сам, своими собственными глазами, что готов подтвердить и присягаю.
"Отечество Небесное внутри вас есть" (Луки 17:21) журнал "Наука и религия"
Библиотека "Тело Света"
www.telo-sveta.narod.ru/libr.htm
