Любящий блуждает без дороги,

Впрочем у любви и нет дорог.

У любви надежды и тревоги

Да как ноша расставанья срок.

А потом одно из двух бывает.

Боль разлуки, словно грань резца.

Или сразу навсегда ломает.

Или закаляет до конца.

Любовь любимой догорит дотла

И друг предаст, который был до гроба.

Останутся лишь родина, дорога

И горький дым осеннего костра.

Останется от счастья твоего

Лишь то, что и должно было остаться,

Чего в обрез хватает для того,

Чтоб жизнь любить и смерти не бояться.

Среди миров, в мерцании светил

Одной звезды я повторяю имя.

Не потому чтоб я её любил,

А потому что я томлюсь с другими.

И если мне на сердце тяжело

Я у неё одной ищу ответа.

Не потому, что от неё светло.

А потому, что с ней не надо света.

Здесь всё тебя цитирует. Музей.

Не отпечатки, кисти на перилах.

Всё то, о чём молчала, говорила

Записано на мебели моей.

Свечу сожгу, письмо запру в шкафу

И фотографию завешу.

И хоть потоп, я только тем и грешен,

Что этот хлам за пазухой ношу.

За леность сердца и ума

Мы все когда-нибудь заплатим.

Беспечные, в весёлом платье,

В пустые воротясь дома.

И лишь себя нам станет жаль

В квадрате стен осиротелых.

И тех, что нас понять хотели,

И укрывали от метели.

Легко их было обижать.

Ведь одиноче и страшней тому,

Кто черпает из глуби.

Кто больше думает и любит…

Судьбы серебряные струны ему слышней,

Ему слышней.

А мы поспешно предаём чужую боль,

Чужую тайну.

От первого лица читая,

"Что в имени тебе моём?..

Что в имени тебе моём?.."

Я верила: сумею без разлада

С людьми и с сердцем, что судьбе назло

Найду жар-птицу. Что придёт награда

За всё, в чём в жизни мне не повезло.

Наград не вышло. Верности не вышло.

Тревога рядом. Счастье далеко.

Но стала я достойнее и выше

Самой себя. А это нелегко.

Много видевший, много знавший,

Знавший ненависть и любовь.

Всё имевший и всё потерявший,

И опять всё нашедший вновь.

Вкус узнавший всего земного

И до жизни жадный опять.

Обладающий всем и снова

Всё стремящийся потерять.

А когда человеку одиночество невмоготу,

Когда он сам себя безотчётно пугается в полночь

И тревожит его каждый вздох,

Каждый скрип,

Каждый стук, -

не спешите названивать

в скорую помощь.

Не пытайтесь гадать - что стряслось,

загрустил почему

(ведь по полочкам душу

увы не разложишь!…) -

помолчите с ним вместе,

если горько молчится ему:

это, право же,

лучше любых утешений поможет.

И пускай благодарности слов

он потом не найдёт, -

будьте сердцем чисты.

Будьте мысли единственной рады:

что однажды,

как вы,

он к другому кому-то придёт

и спасёт от тоски

тем, что просто - окажется рядом.

Синьор Кихот, сломай копьё,

Поставь в конюшню Россинанта.

Вернись домой, где всё понятно.

Где есть и пища и питьё.

Оруженосец верный Санчо,

Ведёт осла на поводу.

И бесприютна вся Ламанча,

В каком неведомо году.

Что истина, синьор Кихот?

Считая прошлое грядущим

Спешить на помощь незовущим?

Творить добро наоборот?

Жизнь не ристалище, не поле,

Для ваших рыцарских причуд.

И тот, кто этого не понял

Или безумец или шут…

Кто в наши дни поднимет меч,

Бросая вызов злу живому?

Синьор сидите лучше дома.

Ненужных не ищите встреч.

Какие рыцари, синьоры? -

Трактирщики и прочий сброд…

Одни и те же разговоры:

Свинарник, куры, огород.

Что истина? Всю жизнь витать,

Но называть слепцами ближних?

Свой идеал - для прочих призрак,

Мечом и словом защищать.

И вдруг волшебные чертоги

Увидеть там, где чуда нет.

И заступаться за убогих

Не ради горсточки монет.

О странный мир, в нём нет огня.

Нет великанов, чародеев,

Прекрасных дам и меч ржавеет.

А шлем лишь тазик для бритья.

Но рог трубит и пыль клубится

И вновь качается в седле.

Печальный, странствующий рыцарь.

Последний рыцарь на земле…

Среди обид, потерь и поражений,

Когда навязан вновь неравный бой.

Ценой седин и перенапряжений

Нужна одна победа - над собой.

Тогда душа воскресшая из пепла

Стряхнёт увядший траурный венок.

Чтобы рука повисшая окрепла.

И с новой силой вскинула клинок.